ТРИ
БУРЯТА, ДВА МОНГОЛА
В одно из недавних посещений Аршана, устав от лазанья по терренкурам, питья минеральной воды, брождений среди торговых рядов с немыслимым набором товаров и обжорства в местных позных, душа взалкала пищи духовной. На удачу попалась скромная афиша, сообщавшая, что в концертном зале одного из местных санаториев состоится концерт с завораживающим названием – «Оглянись, любовь моя…» или «Харыш наашаа, инагни». Мелким шрифтом внизу сообщалось, что кроме национальных танцев бурятов и монголов, будут исполнены музыкальные произведения, в том числе в таком редком жанре, как горловое пение. Против такого соблазна трудно было устоять.
В назначенный срок в гулком помещении собрались немногочисленные курортники (некоторые из дам даже облачились по такому случаю в лучшие свои наряды), а также представители местного населения, которым, собственно, и был адресован этот концерт, поскольку все песни на нем звучали на бурятском языке. Да, это был так называемый чес по глубинке, но исполненный на высоком профессиональном уровне. Судите сами, в составе маленькой труппы из пяти человек оказался солист Бурятского театра оперы и балета (баритон, лауреат многочисленных премий), а за танцы отвечала тоже солистка, но уже из монгольского национального ансамбля. Номера так и перемежались между собой: танцы – песни.
Публика по-разному
реагировала на происходящее. 
Курортники проникались экзотикой, а местные запросто
болтали по сотовым телефонам, перекрывая порой своими голосами партии лауреата
и солиста. Зато на пустынных задворках зала под знакомые мелодии пытался
танцевать провинциальный любитель вокала, обряженный отчего-то в ковбойскую
шляпу. Впрочем, совсем не случайно, на местном рынке этого добра монголы
завезли столько, что все население Аршана можно обрядить в эти головные уборы.
Итак, концерт шел, ковбой танцевал, курортники внимали, местные тетки болтали меж собой и по сотовым. Словом, все шло своим чередом.
Наступил наконец-то момент, ради которого и я здесь оказался. Монгол в национальной одежде, вооруженный смычковым инструментом морин кууром (его еще европейцы называют «монгольской виолончелью», а китайцы - «инструментом с лошадиной головой», так как гриф обычно украшается конской головой) завел унылую мелодию, которая в монгольской поэзии сравнивается с лошадиным ржанием или с дуновением ветра в степи. Кстати сказать, обе-две струны морин хуура изготовлены из конского волоса: «мужская», сплетенная из 130 волосков из хвоста жеребца, и «женская», на которую идёт 105 волосков из хвоста кобылы. Как утверждает Википедия, в Европу морин хуур первым привёз Марко Поло, который получил его в подарок в 1275 году во время посещения Шанду — «летней столицы» династии Юань. Династия китайская, но была основана монголами-чингизидами. У власти продержалась по китайским понятиям недолго – около 300 лет.
Мне уже приходилось слышать эти звуки на берегу Хубсугула http://pressmen.info/art/41_07_mong.htm, но тогда инструментом управляла женщина в составе небольшого ансамбля, а здесь же он звучал сольно. А затем к этим звукам добавились еще более необычные. Так впервые я услышал вживую горловое пение.
Монголы его называют «хоомий». Это своеобразный, оригинальный музыкальный жанр.
Мелодия возникает при изменении объема ротовой полости, который является резонатором вибрации вокальных аккордов, для подчеркивания и упрощения которых произносятся только гласные. Есть несколько техник, когда используются нос, горло, грудь или живот. Хоомий исполняется мужчинами, так как требуется большая физическая сила. Стиль этот распространен на западе Монголии. Горловое пение известно также среди других народов Центральной Азии. У нас этот стиль особенно распостранен в Туве, но известен также среди алтайцев и башкир.
На концерте «Оглянись, любовь моя…» прозвучала всего одна песня в стиле хоомий. Похоже, это действительно потребовало от певца каких-то серьезных физических затрат, поскольку он больше как певец на сцене не появлялся. Вскоре и концерт закончился, но на него стоило сходить только для того, чтобы узнать, что же это такое – горловое пение.