ПЕНИЕ – ЭТО МОЯ ПОТРЕБНОСТЬ И ОЧИЩЕНИЕ

На этой неделе братчане имели редкую возможность насладиться академическим пением в Братском драмтеатре. На концерте Ирины Овчинниковой и Духового оркестра г. Братска «Очарование романса»,  посвященном Году Культуры в России, был настоящий аншлаг! Еще бы – не каждый день братчане могут насладиться академическим пением и прослушать такой тонко подобранный репертуар из романсов и песен середины прошлого века, да еще в исполнении такого богатого голоса. Романсы любят почти все - эти музыкальные миниатюры трогают сердце каждого. И каждая новая встреча с ними и радует, и волнует, и очаровывает. А у Ирины Овчинниковой уже давно в Братске есть свой – и довольно обширный – круг поклонников ее вокального таланта. Признаюсь, и я несколько лет назад после первого же услышанного в ее исполнении романса стала ее постоянной поклонницей.

Ирина Овчинникова – преподаватель дирижирования, постановки голоса, руководитель вокального и хорового ансамбля в Братском музыкальном училище, ученица Дмитрия Хворостовского, солистка Духового оркестра г. Братска, учительница Ольги Басовой - солистки Красноярского театра оперы и балета. И, конечно же, я не могла не поговорить с Ириной – талантливый человек всегда интересен.

- Ирина, как Вы оказались в музыке?

- С детства, глубокого. Я была болезненным ребенком, и меня на лето на три месяца отправляли в деревню к бабушке и тетушкам. Там и обнаружилось, что как я начинаю скучать по дому и родителям – так пою. Так я выражала свою тоску по родителям. Пела на крылечке. Тетушка пойдет к соседке, забудется.  А соседи спрашивали у тетушки: «Это что у там, Тамара, радио что ли?» «Ой, это же у меня Ирочка племянница скучает!». А вообще я росла в музыкальной семье. У моей мамы очень сильный голос, большой, когда она поет – меня даже не слышно. У отца все тетушки тоже певучие, пели многоголосие. Я помню, когда мне было пять лет, мы ездили с ним в Украину, и у меня до сих пор в ушах стоит пение моих бабушек. Они и запомнились мне именно пением. И сам отец любил петь, мы с ним всегда вдвоем пели.

- Как это стало вашей профессией?

- Благодаря моей маме. Я не помню, почему она решила отдать меня на занятия. В 10 лет она отдала меня в студию при Дворце пионеров, и там я отзанималась год. Но там у меня никак не складывались отношения с фортепиано – я все время получала двойки. Молодая преподавательница причем ставила огромные, на полстраницы двойки. Помню даже, папа – он у меня был шутник - пришел домой с работы и говорит: «Ну, что Иришка? Опять двойка?» Я голову повесила… А папа начал смеяться заливистым смехом, что я опять двойку получила. Мама поняла, что так дело не пойдет, и решила, что не надо заниматься в студии, а надо отдать меня в музыкальное училище. И в 11 лет я поступила в музыкальную школу. В музыкальной школе в Усолье я пела не в хоре, а в вокальном ансамбле «Аленушка», куда отбирались лучшие. Ансамбль жил насыщенной жизнью: активно разъезжал с выступлениями, гастролировал по деревням и весям, и побывал даже в Казахстане. И с детства я помню дух гастрольной артистической жизни. Мы снимались на телевидении, нам шились шикарные костюмы для выступлений.

Окончила музыкальную школу вместе с общеобразовательной и поступила в Братское музыкальное училище. И отправила меня сюда, в Братск, именно преподаватель по фортепиано. Но я опять получила двойку и лила горькие слезы. А девчонки мне посоветовали: раз ты любишь петь – поступай на хоровое отделение. И я успешно поступила на хоровое дирижирование, попала в класс к прекрасному педагогу Борису Тихоновичу Елисееву, теперь сама работаю в этом кабинете. И станки, которые там до сих пор стоят, он делал, своими руками.

- А почему не связали свою жизнь напрямую именно с пением?

- Так сложилась судьба, что профессиональное образование я получила как режиссер-хормейстер. Когда я заканчивала дирижерско-хоровое отделение, моя сокурсница готовила к госэкзамену партию, где нужно было соло, причем соло серьезное – музыка была современная, композитора Сергея Слонимского, со сложными интонациями, с большим диапазоном голоса. И она предложила мне спеть. И я спела на госэкзамене это соло с хором. На экзамене был профессор с Красноярского института искусств (сейчас Академия музыки и театра), и он пригласил меня учиться на дирижерско-хоровое отделение в свой вуз. Как-то так получилось, что педагоги не сориентировали меня на вокал, не рассмотрели большого голоса.

- На Ваш взгляд, в Братске человек с голосом может реализоваться?

- Я проповедую академическое пение, это как на уровне веры. Потому что я считаю, что академическое пение – это универсальное пение, оно прививает высокий вкус, высокое восприятие вокальной музыки. У нас хоть и нет вокального отделения, но уроки вокала дети получают. В музыкальных школах тоже дают такие уроки, но единица. Избранным детям. А массового обучения нет. А с реализацией – я бы не сказала, что у нас все совсем плохо. У нас много людей в городе поет, но академического пения мало. И братчане очень любят, когда приезжают академические певцы. Часто на таких концертах бывают аншлаги. Но своих у нас нет. Но у нас и филармонии нет, и оперного театра…

- Не жалеете?

- Нет, я стараюсь не жалеть, я просто себе говорю, что дирижирование – это мой муж, а вокал – мой любовник. Но отношения с вокалом очень сложные. Эта певица, которая родилась в хоровом классе, в непростых условиях, и у меня все время происходит своеобразное раздвоение личности. Я ни дня не могу прожить без пения. Я все время пою. Это потребность, и душевная, и физическая. Я утром просыпаюсь, завтракаю, делаю дыхательную гимнастику – и у меня уже песни в горле стоят. Если я два дня не пела, а не дай Бог, заболела и дней 5-7 не пела – это для меня страшно уже. А когда у меня голос звучит во всю силу – я получаю несказанное удовольствие! И вообще пение – это очищение, после пения уходит все: напряжение, проблемы, грусть…

Ольга Артюхова, фото автора