Секс-cимвол

ВЛАДИМИР МОНАХОВ: - Я БОГАТ СОБОЙ!

 

Монахов Владимир Васильевич.

Год рождения - 1955.

Род занятий: корреспондент "Восточно-Сибирской правды", поэт,

автор десятка стихотворных сборников.

Семейное положение: женат.

Любимый напиток: минеральная вода.

Любимое блюдо: всеяден.

 

Корр.: - Ты журналист, это вторая из древнейших профессий. Но ты и поэт. А поэт в России традици­онно неподкупен и напрямую говорит с Господом. Как совмещается несопоставимое?

В.М.: - Это, конечно, меня мучает. Если бы я сейчас выбирал профессию, я бы журналистом никогда не стал; Журналистикой я зарабатываю себе на хлеб. А стихами я заработать не могу. Более того, в издание стихов я вкладываю свои средства. Есть четкое деление: в жур­налистике задействована худшая часть моей души. А лучшая, светлая - в по­эзии.

Корр.: - Разовьем тему. У тебя есть строчки «Благодаря стихам, я жив, хотя давным-давно получил свидетельство о смерти». Это поза или действительно соответствует истине?

В.М.: -Да, соответствует. Наступают такие мо­менты, когда я как журналист погибаю, мне стано­вится невыносимо исполнять обязанности журна­листа. И тогда я занимаюсь только поэзией.

Корр.: - Мне кажется, что и поэта Монахова мучат апокалиптические видения. Вот еще одна цитата: "Войны - часы XX века - отмеряют трупный ход бытия".

В.М.: - Это ход мышления любого человека, по­тому что все мы смертны. Но есть ли там что-нибудь? Журналист знает, что там ничего нет. Но поэту хочется, чтобы там что-то было. Мысль о хорошем том свете - это то, что украшает нашу нынешнюю жизнь. Поганую и гадкую жизнь.

Корр.: - Что ей, поганой, можно противопоста­вить? Я помню, что в конце 80-х, когда многопар­тийность вошла в моду, у тебя была идея создания партии здравого смысла…

В.М.: - Я считал, что это шутка, и был поражен, когда такую мысль стали высказывать многие дей­ствующие политики. Тогда я эту партию превратил в партию непрогрессивного человечества. Меня возмущает, что вся история опирается на прогрес­сивных людей. Кто такие прогрессивные люди? Ленин, Сталин - все эти изверги, которые ведут человечество к прогрессу. Тогда я стал выступать от имени непрогрессивного человечества. Я сам назначил себя его лидером и пишу манифест. Смысл его простой: ничего не делать, ничего не подписывать, кроме ведомости о зарплате.

Корр.: - То есть, поэта Монахова можно отнести к непрогрессивному человечеству, а журналиста Монахова - очевидно, к прогрессивному?

В.М.: - Как поэт я не прогрессивен. Я пишу верлибры, а русская поэзия начиналась как раз с тако­го стиха, нерифмованного. Это те, кто пишут в рифму - новаторы. И как журналист я скорее консерватор.

Корр.: - Есть у Пушкина слова о поэте, перестав­шем писать: "Меж детей ничтожных мира, Быть может, всех ничтожней он". Что делает Владимир Монахов, когда обе его ипостаси - и журналист, и поэт - перестают писать? Мечется в замкнутом круге: дача-машина-телевизор-холодильник?

В.М.: - Но это же основа жизни! У меня есть подборка стихов под заголовком «Поэт копает картошку». Заниматься сельским хозяйством - разве плохое дело? XX век все понятия о нормаль­ной жизни стал превра­щать во что-то нега­тивное, потому что в XX веке стали фор­мировать человека толпы. Никто не хочет быть личное, вот в чем тра­гедия. Весь ужас нашего времени в том, что появляется новый тип человека, который лишь в толпе может проявлять свою, как ему кажется, индивидуальность. А крестьянин живет сам по себе на земле, растит; урожай, трахает бабу... Разве плохо?

Корр.: - Как-то ты сказал: "Человек человек-рифма". С кем из ныне живых и ушедших ты рифмуешься?

В.М.: - Я очень хорошо рифмуюсь со своей семьей, с детьми, с внучкой. С коллегами-журналистами рифмуюсь: я не такой уж плохой человек. По душе я хорошо рифмуюсь с Сократом, с Кьеркегором, со многими русскими философами. Пусть не скромно, но скажу: с Богом рифмуюсь, хоть и не очень верю.

Корр.: - Кроме верлибров, ты пишешь хокку. По традиции это импровизация: увидел, и тут же отпи­лось в строку. Можешь сейчас, на ходу сделать хокку-автопортрет?

В.М.: - Вообще-то, я сделал это раньше:

Я богат собой,

А остальное все ваше,

Милые родственники.

Вопросы задавал Александр КУЗЬМЕНКОВ,

«Сердцеед»