ПОСЛЕ ШЕСТОЙ РЮМКИ

"Сидели, пили мужики. Смеркалось. Маразм, как ему и положено, крепчал". На этой многообещающей фразе повествование оборвалось. Напомню: речь идет о литературном обзоре Ф. Кропотова, напечатанном в одном из недавних номеров "Сердцееда". Автор провел достойное кандидатской диссертации изыскание, кропотливо проследив порюмочную эволюцию поэтической эротики. Однако на пятой рюмке все оборвалось, и читателям осталось терзаться догадками относительно дальнейших возлияний и их последствий.

А зря. Ведь число "6" занимает особое место среди других чисел. Это число мистическое, обозначающее переход в другое состояние. Поэтому шестая рюмка не может пройти бесследно для чувствительной психики литератора.

Так что же происходит с поэтом после шестой рюмки?

После шестой рюмки поэзия кончается. Дальше начинается проза. Но не серая проза жизни, это высокая проза! Поэт едва успевает записывать одолевающие его видения, не отвлекаясь на поиск рифмы.

Поможет приоткрыть завесу над этими видениями рассказ Ю. Молчанова "Женщина купается". Перед ошеломленным читателем предстает жуткий эротический монстр - то ли девочка, то ли виденье. "Кожа с зеленым отливом", "грудь в пупырышках", "руки, как лебединые шеи" - это еще куда ни шло. Но добавьте сюда еще "ноги, как хоботы" и представьте, как оное чудище, томно извиваясь, выползает из воды и доводит автора до экстаза... Эта сцена заставит вздрогнуть даже видавшего виды читателя эротических триллеров.

А затем поэт (он же прозаик) погружается в пучину галлюцинаций и окончательно теряет способность писать. И это, скорее всего, к лучшему. Ибо тогда анализ творчества нуждался бы в толковании фрейдистов.

Эмма Петровна,

«Сердцеед».