ПОЧТИ СМЕШНЫЕ ИСТОРИИ

 

С 1 апреля, господа! Жизнь, барать ее в грызло, оставляет нам все меньше поводив для улыбки, но все-таки: с 1 апреля! И давайте малость посмеемся по этому поводу. Оно конечно, юмор у "Сердцееда" специфический, но, по-моему (и не только по-моему), секс - неисчерпаемая тема для шуток. Однако секс-шутки, какие жизнь с нами шутит, и в самом сладком сне не снились ни Задорнову, ни Жванецкому. В общём, слабонервных и несовершеннолетних прошу покинуть помещение!

 

ПРОВИНЦИАЛЬНЫЙ АНЕКДОТ

Серегу Вересова в институте нарекли Колобком. И было за что: маленький и круг­лый, он был скроен на редкость неладно. Впрочем, жить ему это не мешало. Вполне добродушный выпивоха (как и большин­ство из нас) нимало не комплексовал по поводу неудавшегося фейса, коим однаж­ды крепко ударил об тейбл.

Как-то в начале лета Серый отправился в соседний захолустный городок - навес­тить бабку. Боже мой, господа,

знаете ли вы, сколь очарова­тельна русская провинция ран­ним летом? Скрип дощатых тротуа­ров, молодая, еще не запыленная зелень, непре­менная развалю­ха-церковь на бугре, одуряющий запах сирени.Однако Колобку эта лирика была откровенно по фигу. Его распи­рало предчув­ствие крутого от­тяга: инязовский english и "Wrangler" со всеми лайбами, купленный на стройотрядовские бабки, делали Серо­го неотразимым чуваком в глазах пери­ферийных телок.

Хлебосольная старушка устроила люби­мому внуку славный обед с капустными пирогами, соленьями и парным молоком. А ближе к вечеру Колобок явился во всем блеске штатовских джинсов на дискотеку в заводской клуб. Там, попрыгав малость под разрешенный "Boney M" и полулегаль­ный "Dschinghis Khan", он склеил какую-то местную приму по имени Любка. Масть парню катила с нездешней силой. Барыш­ня оказалась сговорчива, более того, хата ее в этот вечер пустовала: родители рабо­тали в ночную смену, а сестра, мягко го­воря, гостила у своего фраера.

Случилось страшное! Обильная трапеза вышла пареньку боком: его расперли газы. Ему бы взять получа­совой тайм-аут... Ан нет, здравый смысл Колобку отказал. Соображалки у него хва­тило лишь на то, что­бы в критические мо­менты погромче шар­кнуть ногой о доски тротуара.

Любка сказала: "Ну, заходи в избу, а я щас, только на поросят гля­ну". Оказавшись один в темной комнате, tough boy распахнул окно, с треском и грохотом дал залп (куды там "Авроре"!) и замахал пиджаком, вентилируя помеще­ние. "Ты че свет-то не зажег?" - спросила Любка, входя, и щелкнула выключателем. Состроилась, как есть, немая сцена: на диване, натянув одеяло до самых глаз, лежали вконец охреневшие от увиденного Любкина сестра и ейный ухарь...

 

СИНТАКСИС И ПОРНОГРАФИЯ

Моя научная карьера накрылась извес­тным мокрым местом. Несостоявшийся доктор филологических наук угодил в Бо­гом и людьми проклятую совдеповскую школу, дабы учить олухов премудростям русской грамматики.

В 6А мои коллеги шли, аки на Голгофу. Это еще полбеды, считал я: записному фулигану договориться с младшими това­рищами - что два пальца об асфальт. Беда звалась Вера Ефименко и имела диагноз "олигофрения в стадии умеренно выра­женной дебильности". Ее миленькая, по­хожая на японочку класснуха Танюша чуть не волком выла на педсоветах, да что проку? В конце апреля 6А писал изложение про корабельного пса. Первая же фраза, созданная Верой, лишала ее всякого шанса на "тройку" за год: "В экипаже было сто двад­цать матросов и один мохнатый член". Я, матерясь сквозь зубы, каллиграфически вывел в ее тетради цифру "2" и приготовил­ся к неприятностям. Что и не замедлило быть. Нас с Танюшей потребовала к себе директриса и раскрыла хавальник во всю ширь: успеваемость! районо!! конец учеб­ного года!!! Танюша зашмыгала носом. Тогда хавальник рас­крыл я. В результате стороны пришли, как говаривал незабвен­ный Gorby, к консенсусу: Вере представлялся еще один шанс. "Ты уж дай ей чего-нибудь попроще, пожалуйста" - взмолилась Танюша. На сей раз мам­зели Ефименко предстояло пересказать на бумаге текст про мальчика, который в годы военного лихолетья заменил ушедшего на фронт отца - охотника-промысловика. Пацан геройствовал на всю катушку: утопая снегу, шарашился по тайге, палил почем зря в лосей и т.д. Короче, господа, все для фрон­та, все для победы.

-Ну, как? - спросила Танюша.

Я протянул ей тетрадь. Танюша заглянула туда, рух­нула на стул и истерически захохотала, закрыв лицо руками. Глянул и я - и тоже заржал, как стоялый жеребец. Вера вновь изваяла шедевр убойной силы: "Спустив, он вскочил и бросился бежать". Бедная девочка без всякой задней мысли пропу­стила в предложении слово "курок"...

 

УЛИЦЫ РАЗБИТЫХ ФОНАРЕЙ

Мартовским вечером экипаж ППС Падунского РОВД осуществлял патрулирование вверенной территории. Милицейский "уазик" малой скоростью тащился по дворам' сер­жанты лениво перекуривали. Тут по всем за­конам жанра должно последовать: "как вдруг...". И воистину: вдруг из подъезда пулей взле­тела расхристанная барышня в спущенных колготках. Доблёстные менты разом просекли: голимая статья за изнасилование. И с поличным, блин! Вынув шпалеры, они сунулись в темный подъезд и - конечно же! - обнаружили там мужика с расстегнутой мотней. Настораживало вот что: ни потерпевшая, ни подозреваемый не могли слова молвить, лишь клацали зубами и мычали что-то не­членораздельное. Сладкую парочку погру­зили в воронок и доставили в дежурку.

Там-то и выяснилось, что нет ни подо­зреваемого, ни потерпевшей, ни состава преступления. История оказалась до оскомины банальна. У него дома - законная, у нее - законный; а на дворе - март, коты орут, как полоумные, и щепка, сами пони­маете, на щепку... Словом, падунские Ро­мео и Джульетта предались любви в анти­санитарных условиях лестничной площад­ки. С кем не бывает! - но Ромео по нечаянности цапнул в темноте за оголенный провод и подал своей любезной 220 вольт на причинное место. Что поделаешь, из­держки производства!

С 1 апреля, господа!

 

Филипп Кропотов, «Сердцеед»