ВАДИМ СКВОРЦОВ: -
ПРЕЖДЕ ВСЕГО, Я РАБОТАЮ НА ПУБЛИКУ
Когда молодой человек вдруг решает стать журналистом, значит, ему не хватает в жизни романтики. Вдруг хочется побывать на войне, сделать свой «репортаж с петлей на шее», резать правду-матку, проникать в бандитскую или профессиональную среду. Или «летать в облаках» на театральных, поэтических, высокохудожественных крыльях. Когда молодой человек идет в журналистику, он делает свой амбициозный выбор.
Думаю, вот уже много дней думаю о Вадиме Скворцове, о видном братском журналисте, который, наверное, сделал главный выбор, свой «репортаж с петлей на шее», с правдой-маткой, прониканием в среды и облака. Тема разговора - старая и новая журналистики и человек Скворцов, его выбор.
Долгое время существовала строгая журналистика с выверенными, точными словами, бледными образами и правильными мыслями. Потом пришла другая и другие... Яркая, образная, с кровью, ужасами, маньячностью стиля, сексуальная и очень желтая. Я уважаю строгость мыслей, интеллигентность старой журналистики и не могу не восторгаться яркостью, простотой и читаемостью новой волны. Как всякий нормальный человек, хочу быть посередине.
А он, Скворцов, где? И где, с кем ты, читатель? Какую журналистику хочешь? Если новую, то статья должна называться как минимум «Носки Скворцова» или «Подмочили журналиста». Во время беседы я вылила на Скворцова ведро воды (нечаянно, конечно). Импозантный телемэн сушил носки на батарее у меня дома. Сидел с голыми ногами и сотовым телефоном, веселенький такой. Так вот, новая журналистика сделала бы это главной информацией, вокруг носков крутились бы и политики, и журналистика, да и сам человек Скворцов. Старая журналистика не обратила бы на носки никакого внимания, что, возможно, и правильно, но скучно.
Болтаясь между двумя журналистками, хочу выяснить «где же Скворцов?» в интересной форме.
ТОГДА ОБИЖАЛИ ЗАКОПЫРИНА
Я начинал как газетчик. Работал корреспондентом в «Огнях Ангары», потом ответственным секретарем. Газета «Братскгэсстроя» была тогда на особом положении - интересные командировки и в Москву, и в Ленинград, и на Дальний Восток. Но наступили другие времена. Произошел конфликт Закопырина с властью... (неинтересно). Натура русская такая - кого обижают, тот и прав. Так мы в свое время и Ельцина выбирали. Тогда обижали Закопырина. В результате этого дела пострадали и редактор и зам. редактора. Об этом писали и в «Огоньке», и в «Литературке», и в «Экономической газете»…
СКВОРЦОВ - СОВОК
Кстати, тогда у меня было нормальное карьерное желание вступить в партию. Будешь в партии - будешь ты и редактором.
- А как же убеждения?
- А я был максималистом, совком. Тогда у нас в университете свободомыслящих ребят-историков прихватили за какие-то листовки. Но меня в тот момент раздражало даже не то, что они это сделали - коль у них есть такие убеждения. Я даже уважал за смелость - не боятся ни КГБ, никого... Так вот я их спрашиваю: «Ты, Володя (или Витя), критикуешь Маркса, Ленина. А скажи мне, если это не секрет, что ты у них прочитал?»
- Коммунисты всегда так спрашивали.
- Я сам не могу похвастаться, что много прочитал, но воспринимал все так: вот есть мировой империализм, который спит и видит нас разоренными... Хотя сейчас, когда мы далеки от прежних идей, я вижу, что те цели империалистические, о которых мы говорили, они-то достигнуты. Нет той страны. Я уже не ощущаю себя защищенным. Это раньше я жил в великой державе, и с нами считались.
Конечно, я не мог понять, почему мне нельзя написать об Афганистане. А я видел, как привезли парня с той войны.
- Что Вы делали с этими мыслями?
- Я решил обмануть цензора художественной прозой. Написал новеллу «Я хочу, чтобы меня помнили». Потом она была озвучена на областном радио. Я был в Иркутске на сессии, совершенно случайно включил радио и услышал свою новеллу.
КРАСИВАЯ БЛОНДИНКА
- Я остановился на парткоме, на том, что от меня хотели избавиться (неинтересно). Полтора месяца работал в горкоме комсомола, но это точно было не мое. Мне нужна была журналистская суета, а не комсомольские планерки. Информация, что я не у дел, дошла до Ю. Ю. Рясенского - главного режиссера старого Братского ТВ. Тогда он руководил Братским отделом вешания Иркутской студии ТВ. Серьезней того ТВ не было в Братске. На строительство ГЭС приехали профессионалы из многих городов России. Это были молодые, хорошо подготовленные ребята, работали в прямом эфире. У них другого выбора не было... Кстати, у Ю. Рясенского жена была первым диктором Братской студии. Я учился тогда в 1 классе, увидел по телевизору Г. В. Телятникову и влюбился.
- Это такая яркая блондинка?
- Да, да, да.
- Я под нее ела. Родители включали телевизор, и как только там появлялась эта красивая тетя, я почему-то начинала бешено есть.
- А я был в нее влюблен. Она была идеалом, моим эталоном женской красоты.
НЕИНТЕРЕСНАЯ ГЛАВА
- И вот я попал на телевидение. Стал заниматься новостями. Хотелось поострее, погорячее... (неинтересно).
- Уход из ТРК «Братск» был принципиальным поступком, вынужденной мерой или этапом творческого поиска?
- С приходом г. Артемьева... (неинтересно). Не устраивало... (неинтересно). Не нравилось то, что я не учитываю политического момента. Последней каплей послужил мой репортаж из 26-й школы.
Потом была «Советская молодежь», я работал там собкором, потом опять телевидение, новости и новый проект - авторская программа «Штрих».
- Штрих - это что-то мимолетное, несерьезное?
- Да, потому что у меня не было возможности глубоко погружаться в тему.
- По этике журналист вообще не должен выносить словесную оценку. Это должен делать его герой, сюжеты.
- Да, это профессионально.
- По моим сведениям, «Штрих» - это передача, где сидит Скворцов и размышляет...
- Нет. Может быть, где-то и было... (неинтересно). Штришками я выхватываю моменты и пытаюсь внести свой вклад в картину жизни.
- Но все-таки это легкий путь создания аналитической программы?
- Я согласен. И могу со всей ответственностью сказать, что я четко представляю, как сделать аналитическую программу. Но это очень трудоемкий процесс. Думаю, что мозгов бы хватило, а вот силенок - нет.
БЛИЗОК К БАНДИТАМ?
- Создается впечатление, что у Вас несколько агрессивный стиль подачи материала.
- А Вы смотрели мои материалы?
- Очень мало.
- Вы находитесь под влиянием той репутации, того имиджа, который обо мне сложился. Я могу даже перечислить кто я: агрессор, скандалист, близок к бандитским кругам. Если я буду оправдываться, это ничего не даст. Если кому-то хочется видеть меня таким - пусть видят.
- А чем Вам не нравится такой «крутой» имидж?
- Это было хорошо лет в 25. Сейчас меня это не греет.
- А какой Вы?
- Если честно, то я человек неконфликтный. Я занимаюсь журналистикой, и сам Бог велел мне быть общительным. Но приходится делать усилия для общения. Для кого-то дело простое и обыденное постучать к соседу и попросить соли, хлеба. Я так не могу. Почему-то мне неудобно беспокоить человека по таким пустякам.
- Итак, неконфликтный, по сути, вы залезаете в политику...
- Возьмем нашу дискуссию с бывшим мэром. Элементарное чувство справедливости заставило это сделать. Я был по тем временам человеком информированным, знал всю эту кухню. Был помощником депутата Госдумы. И когда кто-то из чиновников на черное говорил о белое, без угрызений совести врал, возникало чувство внутреннего сопротивления лжи, высокомерию, цинизму... Это я о чем?
- О том, что Вы хороший.
- Ну, бывало, заносило. В азарте борьбы, когда пытаются мешать, говорят всякие гадости, возникает спортивная злость. Но у меня много и душевных материалов. Вот мы: сделали с Володей Монаховым передачу о поэзии…
ПУШКИН В БРАТСКЕ
- Наверное, Вы тоже пишете стихи.
- Да. Это стихи о любви.
- Они публиковались?
- Немножко. Например, в сборнике «Братск - Пушкину» есть мое стихотворение:
«Тихо лодка пристанет к берегу,
Робко днищем царапнет песок,
Мы уедем с тобою в Америку,
Будем пить апельсиновый сок...»
- А при чем здесь Пушкин?!
- Да ни при чем (неинтересно). Я увидел в идее создания Пушкинского общества возможность для людей как-то объединиться. Чем, например, привлекателен сейчас для меня футбол? Раньше я думал, зачем администрация выделяет такие средства? А когда пришел на футбол и увидел это единение разных людей... Там нет начальников и подчиненных, богатых и бедных. Есть поклонники одной или другой команды.
ЖИРИНОВСКИЙ ПОЛЮБИЛ СКВОРЦОВА
- Вот Вам старый русофильский вопрос: «На публику можно работать, угождая ее вкусам, а можно развивать и поднимать уровень людей. Как Вы делаете?»
- Я благодарен своим родителям за то, что они меня нормально воспитали. Что такое хорошо и что такое плохо, я хорошо усвоил.
- Это хорошо - нести на экран криминальные темы, акцентировать на них внимание? На смерти, ужасах, конфликтах?
- Вы посмотрите, что творят зарубежные коллеги. Все знают, что самые сильные новости - это CNN. Там в начале - все, что связано с гибелью людей. Человек всегда будет интересоваться смертью, насилием, кровью. Хотя обилие крови на нашем экране меня уже достало. И не только меня. Нужно равновесие. Нужна цензура, наконец. А равновесие я вижу таким: «А в конце нашего тревожного или страшного выпуска мы хотим рассказать о человеке, который делает деревянные ложки»,
- Но мы устроены так, что большее внимание уделим тревожному, страшному, а не ложкам.
- Жалко, что Вы не видели мои передачи. А то я предстаю, как некий монстр, который жаждет крови.
- Нет, я знаю, что Вы добрый и мягкий. Наблюдала за Вами и сделало такой, может быть, скоропалительный вывод, но самостоятельный. На встрече журналистов с Жириновским последний товарищ просто полюбил Вас за понимание. Я лично ехала смотреть на клоуна, а Вы разговаривали с ним, как с человеком.
- Уважительно надо относиться ко всем. Я хотел уловить человеческое в Жириновском, а не эту клоунаду, которую считаю игрой, имиджем.
НЕ ОБИЖАЙТЕ НЕВМЕРЖИЦКОГО
- В деле историков Вы оказались на стороне нападающих. Тогда, Вы еще не были защитником слабых?
- В жизни каждого человека есть моменты, о которых неудобно вспоминать.
Рядом с чувством справедливости есть еще чувство страха. И я ему подвержен.
- Если это так, как Вы не боитесь нападать на органы. Чревато. Страшно.
- Как это - нападать?
- Мне сказали, что Скворцов любит наводить порядок в милиции.
- Конкретный пример – звонит женщина, у соседки сына убили, надо хоронить, а нет документов. Когда мы приехали, то увидели, что погибший избит. В результате расследования нужно было встретиться с участковым инспектором. Приехали с камерой, а он не пустил нас, хотя предварительно с ним договорились. В результате участковый предстал не в лучшем виде. Я конечно добавил сарказма сказав, что видимо, между перестрелками с бандитами у него не хватило времени прийти к матери погибшего парня.
- Но Вы не пошли дальше…
- Если доводить все до конца, у меня не хватило бы сил.
- Значит, не чувство страха помешало Вам пойти дальше и заняться системой такого поведения служителей порядка, а просто занятость.
- Наверное, но мне было страшно, когда ректор Мартыненко обратился в суд с требованием, чтобы я выплатил 100 млн. за моральный ущерб. Или когда в суд обратился Невмержицкий, возникли сомнения: а не хотят ли меня подставить. Еще я думаю, что если бы в то время Иван Павлович пошел на откровенный разговор, раскрыл мне какие-то карты… Ведь все было замешано на чистой политике. Вчера во время прямого эфира был звонок: «А когда посадят Невмержицкого?...»
- А чем все это дело закончилось?
- A ни ничем! Иван Павлович работает на БрАЗе. Но когда такие вещи звучат в прямом эфир: «Когда посадят?» - меня коробит.
- Так были тогда нарушения законов?
- Я думаю, что были... (неинтересно).
ГОЛУБЫЕ ПЛАНЫ СКВОРЦОВА
- А сами Вы были очень разборчивы вовремя предвыборной кампании?
- Да.
- Вы очень самостоятельны или деньги не нужны?
- Нет, деньги нам очень нужны. Мы рассуждаем так: пришел один кандидат – заплатил, пришел другой – заплатил. Пожалуйста. Я приглашал и Невмержицкого участвовать в дебатах… (неинтересно).
- А если бы к вам пришел, к примеру, представитель партии голубых.
- Для начала я бы с ним так плотно пообщался (интересно).
- А если бы это был нацист?
- С нацистами у меня особые отношения. Все-таки дед погиб в 23 года. Но почему может прийти нацист?
КАК МОЛОДОЙ ПОРОСЕНОК
- Вы амбициозны?
- Если бы я не был амбициозным, то не работал бы журналистом.
- Мне кажется, что Вы «во власть хотите».
- Тогда бы я предпринимал практические шаги, чтобы туда попасть. Меня приглашал бывший мэр в пресс-секретари, и можно было бы маленькими шажками... Но я не хочу зависимости. Могу зажать себя, согласиться с тем, с чем не согласен, но не надолго, потом наступает дискомфорт, наступает депрессия. Были попытки в 1996 году податься в городскую Думу. Но я мало что делал, не ходил по квартирам, не здоровался с избирателями за руку.
Хотя быть депутатом - это возможность как-то обезопасить свое дело. Иногда чувствуешь себя таким беспомощным... Я даже говорю в таких случаях (когда беспомощность чувствую): Если будут давить, я буду визжать не хуже молодого поросенка.
КТО МЕТР?
- Одна братская журналистка сказала: «Мы можем писать разными стилям, проповедовать разные идеи, но мы доли едины в одном - защищать журналистов». Есть такое братство журналистов в нашем городе?
- Нет. Раньше дружнее были журналисты, может быть, потому, что жизнь была прение. Сейчас есть разделение по материальным признакам. Есть хозяева. Поэтому, когда возникает какая-то напряженность, человек может подойти и честно сказать: «Извини, я не могу выступить в твою поддержку. Понимаешь, я же могу оказаться без работы.
Как обвинить этого человека? Понятное дело…
- У Вас есть учитель? И вообще у нас в Братске есть журналистская среда, которая развивается?
- Есть, но очень маленькая. Гуляет по Братску идея создания пресс-клуба...
- Есть журналисты достойного уровня, которые могут помочь молодому журналисту?
Уважаю журналиста Кузьменкова помню, как он приезжал с задания и, пока не обработан материал - никакой сигаретки, чем я грешил. Володя Монахов, конечно. Хотя теперь он в большей степени поэт.
- А другого плана журналисты Вам интересны? Журналисты-лирики.
- Есть такой журналист Галя Миронова, как журналист, она еще не раскрылась. У нее обостренное чувство справедливости. Это отзывчивый человек. Когда пишет, вкладывает душу.
СКВОРЦОВ СБЕЖАЛ ОТ ЖУРАВЛЕВОЙ
- Вадим Владимирович, как Вы прекратите со мной общение, если надоест? (спросила в самом начале беседы).
- Я бы сделал это так. Зашел в соседний кабинет и попросил бы кого-нибудь позвонить и сообщить о срочном деле.
Наша вторая встреча-беседа с Вадимом Скворцовым закончилась после телефонного звонка - ему сообщили о срочном деле. Знаю, что случайность. Но какая интересная!
Старая и новая журналистики мнутся в растерянности, пытаясь закончить статью. Визжу от удовольствия, потому что как эти сделать, знаю одна. Вспоминаю носки, телефон и еще что-то хорошее и смешное. А ведь я хотела «наехать» на Скворцова. Но не тут-то было!
О. ЖУРАВЛЕВА,
«Твоя газета», 23марта
Проект «Общее Братское Обозрение»